На Красном проспекте
Поучительна и причудлива судьба всего Новосибирска, да и отдельных его сооружений. Там, где в Красный проспект упирается улица Ленина, — театр оперы и балета. Заложенное в 1931 году (и открытое в 1945-м) самое большое театральное здание России — продукт первой пятилетки. Размах глобальный: зал на две с лишним тысячи зрителей, диаметр железобетонного купола — 60 метров. Двухтонная люстра. Трехтонный занавес. Сцена больше, чем в Большом: на тысячу исполнителей — кем это и когда написаны такие “Аиды”? Строили театр поборники “планетарно-панорамной” технологии с идеей появления арены на месте партера, чтобы “зритель окружал действие”. Работавший над проектом скульптор Меркулов говорил, что это не театр в традиционном понимании, а “фабрика по переработке человеческого сырья в эмоциональной области”.
Внешний облик театра — лаконичный, в духе 20-х. Но вот интерьер уносит в диковинное чужое прошлое.
В 1932 году Алексей Толстой написал в “Известиях” статью “Поиски монументальности”. Отвергая “готику, американское небоскребство и корбюзианизм” как чуждое, Толстой пишет: “Классическая архитектура (Рим) ближе всех нам, потому что многие элементы в ней совпадают с нашими требованиями”. И поясняет, что именно: “пульс грандиозности, выражение всемирности”. Советские проектировщики бросились к классическим образцам. Так в новосибирской опере возник амфитеатр, где на фоне красного бархата статуи: Гермес с Дионисом, амазонки, Дорифор, Эйрена с младенцем Плутоном и другие актуальные в Сибири обнаженные персонажи — лихое безоглядное вписывание в мировой контекст. И, разумеется, имперский охват: здание должно было объединить театр, цирк, планетарий, водную пантомиму и кино. Задумано, чтобы сквозь зал проходили демонстрации, которым махали бы из амфитеатра руководители и общественность.
Все правильно: Новосибирск (получивший это имя в 1925 году взамен старорежимного Новониколаевска) впитывал все лучшее с впечатляющим размахом. Монументальной площади Ленина, на которой стоит театр, впору быть центром чего угодно, хоть бы и земного шара. Ставший городом всего лишь в 1903-м, он заново строился в 30-е как столица Сибири. И стал ею, но куда позже, в 2000 году, — сделавшись центром Сибирского федерального округа. Претензии на локальную столичность Красноярска и Омска были похерены окончательно.
Иронически теперь зато выглядит часовня св. Николая на Красном проспекте. Возведенная в 1914 году на месте географического центра России, она уже с утратой Финляндии и Польши стала фикцией, а после 91-го центр и вовсе сместился куда-то далеко на северо-восток, в сугубо безлюдную тайгу.
Здания, которые в 30-е понастроили вдоль Красного проспекта конструктивисты, возведены для чего угодно, кроме того, чтобы в них уютно жить и спокойно работать. Новосибирский гений места архитектор Крячков (больше тридцати строений) и его коллеги поставили в центре города то, что может занимать, поражать, но не радовать. Как бы узнать, радовались ли они сами, сооружая “Стоквартирный дом” или “Дом под часами” — по сути, многоэтажный каменный барак? Крайисполком, Сибревком, Госбанк? Да и не дома это, а все те же “фабрики по переработке человеческого сырья”.
Новосибирск местные жители для краткости называют Энск. Эту энскую безликость бесчеловечного масштаба можно любить, ее и любишь как часть самого себя, не лучшую, сильно не погордишься, но неотъемлемую, не скроешь.
Думаю, это можно считать признанием в любви к городу Новосибирску.
