Вьетнам. Четыре икса

Хайфон, Ханой, Хюэ, Хойан. Четыре "Х". Четыре города, непохожих друг на друга, многоликих и пестрых. Где живут католики, буддисты и атеисты. Где смешались восточные традиции, социалистические лозунги и западные законы бизнеса. Четыре места, где нужно побывать всем, кому нравится жить в эпоху перемен.

Хайфон. Фиеста

"В воскресенье, ровно в полдень, фиеста взорвалась. Люди прибывали из деревень все утро... Крестьяне собирались в винных лавках подальше от центра. Там они пили, готовясь к фиесте. Они столь недавно покинули свои равнины и горы, что им требовалось время для переоценки ценностей. Они не могли сразу решиться на цены в дорогих кафе. В разгар фиесты им уже будет все равно, сколько платить и где покупать".*

Я иду в храм к утренней службе и слышу их пение, раздающееся из окрестных баров. Вьетнамцы обожают петь. Особенно когда выпьют. Дополнительный штрих к картине российско-вьетнамской дружбы. Мы их понимаем. Особенно когда выпьем. Больше всего вьетнамцы любят караоке. Оно, караоке, повсюду – дома, в отеле, ресторане, кафе. Набор самый простой: телевизор и видеомагнитофон "Вьетроник", пара микрофонов и хорошее настроение.

Поют вьетнамцы все больше душевные лирические песни. Слушаешь и думаешь: не иначе как о любви. Ан нет. Сплошь и рядом встречается кулинарно-патриотическая тема. Есть песня о девушках из провинции Бак Нынь, которые так вкусно готовили, что ни один мужчина не мог проехать мимо, не остановившись на ночлег (кстати сказать, провинция Бак Нынь действительно славится своей кухней). Или песня "Зажигай огонь!" о находчивых партизанских поварихах. Чтобы американские пилоты не заметили дым от костров, девушки рыли специальные траншеи. Дым уходил в сторону, и бойцы вьетнамской армии обедали в безопасности. Но я отвлекся.

В храме многолюдно – вспоминают покровителя района До Сон – центра праздника. Дымятся огромные ароматические спирали, подвешенные к потолку. Легкий ветерок играет бумажными записками с просьбами верующих: помочь зачать ребенка, исцелить от склероза 90-летнего дядю, наказать вредного соседа. Бритый наголо монах равномерно бьет в огромный медный гонг, и с каждым ударом толпа склоняется в едином поклоне.

Выйдя из храма, я сталкиваюсь с живописной процессией, направляющейся к арене для боя буйволов. Возглавляет шествие хмурый дед с белоснежными бровями. Он явно не успел пропустить с утра стаканчик рисовой бражки и пока не совсем ладит с окружающим миром. Зато идущие следом бабули весело сверкают чернозубыми улыбками. Ускользающая красота: вьетнамские женщины уже давно не красят зубы черной краской.

Я двигаюсь следом. Вокруг арены почти нет свободных мест – на праздник съехалось пол-Вьетнама. Повсюду устроены импровизированные пикники. Торговки с корзинами на головах разносят бань куон – вьетнамские блинчики из рисовой муки. Тонкие как бумага, почти прозрачные, они источают восхитительный аромат, и рука сама тянется за десятью донгами. Торговка неспешно смазывает блин маслом, кладет начинку – мелкорубленую свинину, грибы, овощи, зелень, обильно посыпает все перцем, затем заворачивает блин конвертиком и, обмакнув его в рыбный соус, протягивает мне. В придачу я получаю пиалу с рисом. Укус – и во рту начинает разгораться огонь, но я быстро гашу его рисом. Фантастика! Вновь подношу блинчик ко рту, свежемолотый перец попадает в нос, и я чихаю. "Ком бой!" – смеется торговка. "Будь здоров" значит, а дословно – "соль с рисом". "Кам ын", – отвечаю я, утирая слезы.

В этот миг в воздух взлетает ракета, и толпа начинает реветь. К арене приближаются буйволы. Широкогрудые, с изогнутыми аркой рогами, они шумно раздувают ноздри в предвкушении боя. Боевых буйволов выращивают на специальных фермах, отдельно от домашнего скота, чтобы сохранить их дикий нрав. За месяц до фестиваля животных приучают к атмосфере праздника – бьют в барабаны, кричат и взрывают петарды. Поэтому в день боя буйволов не пугают посторонние шумы. Чемпиону фестиваля оказывают всевозможные почести, например, приносят в жертву ангелу-хранителю, а не съедают, как его менее удачливых соперников.

Но это потом. А пока буйволы – главные герои праздника. Хайфон – единственное место, где каждый август проходят бои. Вьетнамцы ждут этого события целый год. И не зря. По накалу страстей фестиваль можно сравнить с вьетнамским Новым годом – Тет. Впрочем, во Вьетнаме любят все праздники – и 1 Мая, и День победы Духа гор над Духом воды, и праздник Лим, который отмечается в память о Тьеу Чунг Хау – инициаторе пения дуэтом лирических песен "куанхо".

"Чук мын!" – воскликнул Ван, и мы дружно опустошили рюмки. Мы пьем замечательный напиток, который называется Nep Cai Hoa Vang liquor, а напоминает не слишком ядреный самогон.

Вьетнамцы пьют не много и пьянеют быстро. Рисовая водка, рисовая бражка, пиво – вот основные средства поднятия настроения. Причем пиво не бутылочно-баночное, а разливное – bia hoi. Слабенькое, жиденькое, напоминающее старорежимное "Жигулевское". В каждой забегаловке стоит пара емкостей, заполненных бледно-желтым напитком. От емкости тянется шланг с краником на конце. Открыл краник, налил стаканчик. Стаканчики закончились – сполоснул в тазике с водой, снова налил. Быстро и демократично. Идешь по улице, проголодался – опускаешься на пластиковый стул прямо на тротуаре, заказываешь себе стаканчик bia hoi, а к нему суп из перетертых крабов; шарики-фри из рубленой свинины с арахисовым соусом; блинчики с древесными грибами и семенами лотоса; обжаренную рисовую лапшу с имбирем и морепродуктами; рыбу в банановом листе. Ну и рис, разумеется.

Ханой. Правила гостеприимства

"Чук мын!" – прерывает мои мысли Ван. "Чук мын так чук мын", – соглашаюсь я. Хозяина обижать нельзя. Этикет на Востоке превыше всего. Неприлично, например, брать палочками еду из палочек другого человека. Если хозяин хочет вам что-то положить, просто передайте ему тарелку. Перед обедом принято говорить, что вы умираете от голода, а затем пытаться съесть максимум того, что стоит на столе.

Но умение поддержать беседу все же важнее еды. "Отличный супчик", – я наливаю себе вторую тарелку фирменного Ванова варева. Он смешал в одной кастрюле кусочки парной говядины, королевские креветки, кольца кальмаров, черешковый сельдерей, лук, лапшу, зелень, салат и немного имбиря. Замес получился что надо. Ван доволен. "Чем дальше на юг, тем хуже еда", – говорит он и подливает мне ликера-самогона. Ван из Ханоя, а потому не любит южан, которые во время войны поддерживали американцев. Русские – другое дело. Воевали вместе. Ван знает много русских песен. Начукмынится – и давай выводить "мы с тобой два берега у одной реки". Один куплет на русском, второй – на вьетнамском. Складно получается.

"Ван, кого из иностранцев во Вьетнаме больше любят?" – спрашиваю я, похрустывая тушеным побегом бамбука. Это вкусно, хотя запах оставляет желать лучшего. Правда, если пристрастишься к рыбному соусу "ныок мам", запахи других блюд уже не беспокоят. "Ныок мам" – краеугольный камень вьетнамской кухни. Готовится из ферментированной рыбы, что придает ему весьма пикантный вкус и неописуемый аромат. Я бы сравнил этот соус с дурианом – с непривычки от запаха делается нехорошо, но как распробуешь, становишься его верным поклонником. Рыбный соус стоит на толе любого вьетнамского ресторана наряду с традиционным набором "смешай сам": в крошечном блюдце лежат кусочки перца чили и лайма, рядом насыпана соль. Все это перемешивается, сдабривается каплей сока лайма, а затем в смесь макают еду.

"Русских любят, – говорит Ван, – французов тоже. Они помогают нам строить гостиницы и мосты и деньги выделяют большие. Американцы не нравятся, сам понимаешь. Китайцы тоже – больно шумные. А вообще сейчас ко всем туристам терпимо относятся". Ну да, кто же не любит богатых заморских гостей! Им позволено даже то, за что вьетнамцам грозит наказание. Азартные игры, к примеру. Или "девочки".

Хюэ. Город императоров

Езда на велорикше в потоке мотоциклов, мопедов и автомобилей напоминает работу нейрохирурга: малейшее движение в сторону – и клиенту крышка. Мой рикша пока справляется. Мы едем по мосту через Ароматную реку, и я уже почти не вздрагиваю от пронзительных гудков обгоняющего нас транспорта. К постоянной какофонии на дорогах привыкаешь быстро. Дорожных правил во Вьетнаме минимум, светофоров почти нет, все маневры обозначаются гудком, свистком, колокольчиком или мощной сиреной. Хотя понять, что означают эти звуки, нереально – сигналят все, непрерывно и по любому поводу. Переход на противоположную сторону улицы в первый раз кажется самоубийством. Тем не менее все просто. Нужно идти медленно, но уверенно, и тебя объедут. А кто не сможет – притормозит.

Рикша останавливается возле дворцового комплекса, и нас сразу окружает толпа уличных продавцов. "Эй, мистер, купи что-нибудь", – мне протягивают банки пива, фигурно очищенные ананасы и манго, пакетики с сушеными кокосами, футболки с хитро улыбающимся Хо Ши Мином и надписью "Доброе утро, Вьетнам", конические плетеные шляпы, шелковые халаты, расшитые драконами, форму солдат американской армии (фальшивую), поддельные старинные монеты, зажигалки с обнаженными красотками и прочие необходимые иностранному туристу вещи. "Купи, мистер. Не сейчас, так позже. Может быть, на обратном пути?" "Да, конечно, потом, томорроу, маньяна, нахморген", – бормочу я, скрываясь за Полуденными воротами дворца.

Здесь почти нет людей. Комплекс огромен – не дворец, а целый город. Несколько веков назад здесь селились приближенные вьетнамских королей. Сами императоры, их жены, наложницы и наследные принцы жили в Запретном Пурпурном городе внутри комплекса. Медитативный зал, Созерцательный павильон – в древней столице Вьетнама даже административным зданиям давали красивые имена. Посреди огромной площади стоят медные котлы, в которых в кипящем масле варили провинившихся сановников. Привилегия вьетнамской элиты – чиновникам попроще просто рубили головы.

В Хюэ свозили красавиц со всей страны. Многие из них становились наложницами императоров. У короля Ты Дыка, например, было 140 жен и несколько тысяч наложниц. Но ни девушки, ни 50 особых блюд, которые ежедневно изобретали для императора 50 лучших поваров, ни специальный чай, приготовленный из росы, собравшейся за ночь на листьях лотоса, не помогли Ты Дыку обзавестись наследником. А по улицам Хюэ и сегодня прогуливаются самые красивые женщины страны. Правда, убедиться в этом довольно проблематично, ведь большинство красавиц закрывают лица платками, а руки – длинными перчатками. Во Вьетнаме считают, что чем белее у женщины кожа, тем она симпатичнее. Загорелые лица лишь у пожилых крестьянок.

Хойан. Шелка и разносолы

"Bring me some tea, please", – прошу я симпатичную официантку. Она смущенно хихикает. "Зачем пристаешь к девушке? – говорит мой сопровождающий Нго. – Хочешь чаю, так и скажи по-русски: "Чаю дайте". Тебя поймут, по-вьетнамски чай – "ча" или "че". А "ти" по-нашему "грудь".

Мы сидим на террасе маленького кафе в центре Хойана. Здесь тихо и уютно – в старую часть города запрещено заезжать мотороллерам и велорикшам. Я прихлебываю чай с семенами лотоса и изучаю вывески магазинов. Арт-салон, мастерская, где делают бумажные фонарики, магазин шелковой одежды. Хойан славится картинами, написанными на шелке и рисовой бумаге, и качественной шелковой одеждой. В любой лавке можно заказать платье, палантин, костюм или купить готовую модель. Срок исполнения – от 1 часа до 1 дня. Не дольше.

Официантка приносит второй чайник. "Сегодня хорошо спать будешь, – обещает Нго, – семена лотоса – лучшее средство от бессонницы. Их, кстати, и в кулинарии используют – отваривают, перемешивают с рисом, грибами, креветками, смесь заворачивают в листья лотоса и подают с соевым соусом. А сладкий рис с семенами лотоса – самый популярный десерт".

Мы покидаем кафе и направляемся к гостинице. Наш путь лежит через рынок, и мы проходим мимо наборов посуды из бамбука, колец с черным жемчугом, мраморных шариков для привлечения удачи, фигурок толстого Будды и кукол из театра водных марионеток. К чахлому дереву прибит осколок зеркала, на стульчике дремлет монах, а его голову весело выбривает подслеповатый уличный парикмахер. Мы минуем ряды с верными средствами для поддержания мужской силы: сушеными медузами и акульими плавниками, заспиртованными змеями и ящерицами, горными корешками и болотными травами. Чуть дальше в соломенных корзинах томятся шипастые дурианы, мохнатые рамбутаны, пузатые зеленые бананы. Бойкий мальчишка протягивает мне яйцо, облепленное чем-то странным. "Хочешь попробовать? – подначивает Нго. – Это яйцо, печенное в курином помете. Можно есть прямо сейчас". Я твердо отвечаю, что сыт.

Вьетнамская экзотика... Здесь едят змей, пьют кровь лобстеров и водку со змеиной желчью, кое-где готовят в воке морских червей под кисло-сладким соусом. Но, например, насекомых не любят. В некоторых ресторанах встречается рис со скорпионами и пчелами, однако заказывают его в основном туристы. Ресторан Pho в Ханое, где предлагают отведать жаренных в масле тараканов, гусениц и скорпионов, тоже рассчитан на иностранцев. А местные жители заполняют закусочные, в которых готовят шарики из мяса лягушек. Сначала мясо тщательно вымачивают, затем измельчают и перемешивают с лимонной травой, чили и порубленными листьями лайма. Добавляют муку, скатывают все в шарики, окунают их в кипящее масло и поджаривают до золотистого цвета. Лягушки – товар дефицитный. Лет десять назад их ловили все кому не лень и сдавали владельцам ресторанов за приличные деньги. В результате все природные водоемы опустели, а лягушек, выращенных на фермах, вьетнамцы считают второсортными.

...В отель мы приходим затемно, и я сразу ложусь спать. Завтра я встану пораньше и пойду к морю встречать рассвет. Мне нравится стоять на берегу и смотреть, как в небе одна за другой гаснут звезды. А когда наконец солнце высунет свою круглую голову из-за горизонта, повсюду вспыхнут другие звезды – желтые звезды на красных флагах, украшающих каждый приличный дом. Доброе утро, Вьетнам!